Когда появился черт, я работал за компьютером.
На дворе наступили сумерки. Из приоткрытого окна веяло майской вечерней свежестью и сладковатыми ароматами цветения. В ветвях огромного каштана заливалась какая-то птичка: её пение казалось особенно мелодичным на фоне безмятежной тишины. Если прислушаться, можно было различить невнятные голоса прохожих и отдаленный шум города, – но я не прислушивался. Мое внимание полностью съедал текст на экране.
Резкий запах серы коснулся носа, проник в лёгкие, вызвал мимолетную тошноту. Мысленно выругавшись, я потянулся закрыть створку. И замер.
У окна воздух был чище. Это значило, что отвратительный запах тянется откуда-то из недр моей квартиры.
Может, с лестничной площадки?
Я обернулся и шагнул прочь от стола. А в следующий момент судорожно обхватил спинку кресла, пытаясь остановиться и сохранить равновесие.
Прямо передо мной, посредине комнаты, стоял он.
– Добрый вечер, – произнес мой посетитель, сопровождая приветствие вежливым кивком.
Света от монитора было достаточно, чтобы рассмотреть тёмный деловой костюм и белую рубашку с темным же галстуком. Мне на ум почему-то сразу пришло сравнение с мелким бизнесменом. Только у незнакомца из тщательно расчесанных волос торчали маленькие рожки, а из-под брюк вместо туфлей выступали лакированные копыта.
– Э… – сказал я.
– У меня к вам небольшой разговор, – пояснил незнакомец. Окинув взглядом комнату, он шагнул ко второму креслу. – Разрешите?
– Присаживайтесь!
Вырвавшийся из моего горла звук был хрипловатым и грубым. Незнакомец, который до этого двигался с чрезмерной осторожностью, как по команде рухнул в кресло.
– Простите, если нарушаю ваш… – забормотал он.
Я попытался взять себя в руки. Хорошо ли орать на гостей, даже если они незваные?
– Вы явились из ада? – спросил я более спокойным тоном. По крайней мере, незнакомец не собирался пожирать меня прямо сейчас. Или тащить в геенну огненную. Он выглядел для этого слишком… цивилизованным.
На мой вопрос посетитель закивал:
– Да, да! Прямо оттуда. И у меня к вам дело.
Я присел на подлокотник кресла, за которое держался.
– Рассказывайте.
Черт смутился.
– Ну, собственно, рассказывать особенно нечего. Я хотел бы, если это вас не очень затруднит, купить душу.
– Мою?
– Да-да, вашу. Если бы речь шла о душе вашего соседа, я бы обратился напрямую к нему. В таком деле – уж простите, я целиком верю в вашу порядочность, но… – никак нельзя полагаться на посредников.
– А… почему именно мою? Почему вы и в самом деле не обратились к соседу?
Черт сделал неопределенный жест кончиком длинного и тонкого хвоста.
– Видите ли, у нас не принято покупать души кого попало. Традиция. Вы же, как человек творческий, нам вполне подходите.
– Творческий… – хмыкнул я и невольно оглянулся на монитор.
Белый, на две трети заполненный лист текстового процессора. Курсор лениво помигивает в конце оборванного предложения. Странные, напыщенные слова… даже не верится, что сам же несколько минут назад выстукивал их на клавиатуре.
– Тогда вы бы лучше обратились к кому-нибудь известному, – предложил я, вернувшись взглядом к собеседнику. – Или, по крайней мере, к кому-нибудь талантливому. Какой вам прок от меня – честолюбивого бездельника, который второй год не может закончить маленькую и весьма посредственную повесть?
Тут меня осенило:
– Или?.. Ну конечно! Теперь понимаю. Вы предлагаете обменять душу на талант и прижизненную славу!
Глаза моего собеседника забегали.
– Гм, ну…
– Говорите! – потребовал я, стараясь придать голосу необходимую твердость.
Черт вовсе сник.
– Видите ли, известные люди склонны оценивать свою душу чересчур дорого. Мы у них больше не покупаем.
– Чего? Разве вы не готовы покупать за любую цену?
– Конечно нет.
Некоторое время тишину в комнате нарушало лишь жужжание компьютера.
– Но что же вы предлагаете? – наконец не выдержал я. – Как насчёт славы?
Мой собеседник покачал головой:
– Увы, нет. Себестоимость славы очень велика.
Он собирался вновь замолчать, но под моим хмурым взглядом продолжил:
– Вы должны понять наши затруднения. Численность населения неумолимо растет, особенно в последние годы. Вам, наверное, известно, что на Земле сейчас проживает больше шести миллиардов человек. Из них девяносто девять процентов попадет к нам, в ад. Представьте, каких затрат стоит одна лишь аренда пространства! А закупка оборудования для организации пыток! А найм дополнительной рабочей силы!
Черт вздохнул. В этот миг я даже захотел пожалеть его, однако спохватился.
– Теперь вы меня вовсе запутали. Если у вас так много проблем с лишними душами, зачем покупать ещё? Разберитесь сперва с теми!
Во взгляде собеседника появилась тоска.
– Это наша обязанность. Ежегодно хотя бы по одной… Эх, да что говорить! Это же искусство! Штучная работа!
Казалось, вот-вот – и мой посетитель разрыдается. Чтобы вернуть его в деловое русло, я спросил:
– Хорошо, что вы предлагаете?
Черт поднял на меня удивленные глаза.
– Конечно деньги! – заявил он, украдкой смахнув слезу. Затем поерзал в кресле и добавил: – Ну, не слишком много. Мы ведь существуем исключительно за счёт дотаций.
Я задумался.
– Скажите… Вы пришли ко мне с таким… предложением. Значит ли это, что я безгрешен и должен попасть в рай?
– О, дьябло мио, конечно нет! Вы почти наверняка отправитесь в ад, как и подавляющее большинство живущих. Все вы грешники, – черт неожиданно хихикнул и потер руки.
Это меня разозлило.
– На вашем месте я бы не веселился. Лишние души означают новые затраты, а вы и так концы с концами не сводите. Сами говорили.
Собеседник снова помрачнел, бросив на меня уничтожающий взгляд, но я продолжил:
– Вообще это ваше нагромождение нелепиц очень трудно понять неискушенному разуму. Зачем покупать товар, который некуда девать? Зачем платить за то, что в конечном счете получишь даром?
Враждебность гостя была лишь мимолетной. После моих слов он промямлил:
– Это искусство. Штучная работа. Вы не понимаете…
– Не понимаю. Вам бы все силы бросить на то, чтобы уменьшить поток грешников, а вы забавляетесь. Дотации разбазариваете. Переливаете из пустого в порожнее. Даже догадываюсь, почему. Дедовские методы. Работаете по старинке, не в силах приспособиться к изменившимся обстоятельствам.
Черт насупился, но слушал. Затем буркнул:
– А что делать? Выхода все равно нет.
– Выход есть всегда! Вы в курсе собственных дел, вам и решать, что куда повернуть. Да вот, к примеру, можно ведь покупать не греховность, а праведность. Заключайте контракт на то, чтобы душа к вам гарантированно не попала. Это, между прочим, тоже штучная работа!
Гость почесал в затылке.
– Не представляю, чтобы за деньги можно было купить праведность. Это по меньшей мере сложно.
– А вы хотели лёгких путей? – я теперь расхаживал перед собеседником. – Думаете, вашим предкам всё досталось за так? Им тоже приходилось бороться с трудностями, налаживать систему. Разве вы в чем-то хуже?
Черт приосанился.
– Тогда вам не понадобились бы дотации! – увлекшись, рассказывал я. – Вы бы честно использовали средства, которые иначе ушли бы на аренду новых площадей и тому подобное.
Вероятно, мои слова задели в госте какую-то струнку. Он просиял и, вскочив, пожал мою руку:
– Да-да! Над этим непременно следует подумать! Любопытная идея!
В следующий миг комната опустела.
Я вернулся к столу. Сел в кресло, глядя на летящие по экрану точки.
Потом накатило чувство нереальности произошедшего.
Это я в самом деле разговаривал с чертом? Или успел задремать за работой? Мало ли, какая чушь в голову залезет, когда увлечешься…
Потянувшись через стол, я высунулся в окно и сделал несколько глубоких вдохов. Прикрыл створку.
Нет, серой все-таки воняет!
Позже я обнаружил ещё одно подтверждение необычному визиту. На полу возле кресла, в котором сидел гость, покоился лист бумаги.
Это был оформленный по всем правилам бланк купли-продажи души. Кто-то уже вывел красивым почерком мое имя и дату; поле «для подписи» манило своей пустотой. Я пробежал документ глазами и хмыкнул. Потом фыркнул. Потом захихикал. Потом с возмущением отбросил лист прочь.
В разделе «Цена» стояло: «$2.05 по местному курсу. Эквивалент в золоте или серебре не предусмотрен».
Продать душу за 2 у.е.? Да разве кто-нибудь на такое согласится? У них там, в аду, все точно спятили!
Договор я после недолгих размышлений предал огню. Ну, уникальный образчик с гербовыми адскими печатями и золотым тиснением. А что с ним делать? Кому-нибудь покажу – не поверят. На память? Такое не забывается. Да и хранить опасно: ну-ка, переберу лишнего и решу покуражиться, подписать дурацкую бумагу?
Правда, черт говорил, что это особого значения не имеет.